На высоких оборотах - Страница 13

– Не поверишь – понятия не имею! – рассмеялась Валентина.

– Зато я кое-что о тебе знаю, так как очень внимательно читала твой блог и твои ответы на комментарии. Ты играешь в шахматы. – И Алина извлекла на свет божий карманную доску с плоскими фигурками на магнитиках. – Может, партию?

– Ты вызвала меня в обеденный перерыв, чтобы сыграть со мной в шахматы? – разразилась Валентина нежно-серебристыми раскатами озорного смеха.

– А почему бы нет? Ведь это не романтическое свидание. – Алина присела на скамейку и развернула доску.

– А давай, – неожиданно согласилась Валентина, садясь напротив.

Насчёт того, что их встреча – не романтическое свидание, Алина всё-таки слукавила. Но это было самое странное свидание в её жизни: они сидели, как два пожилых дяденьки-шахматиста, которые обычно играют в парках или во дворе на свежем воздухе, и увлечённо передвигали фигуры. Чего она только не делала с девушками на свиданиях! И верхом каталась, и воздушных змеев запускала, разве что в космос не летала... Но в шахматы ей довелось играть впервые. В них Алина была не слишком сильна, а потому быстро продулась, хоть и сопротивлялась, как могла, и старалась подольше думать над ходами. Обеденный перерыв тем временем безжалостно истекал.

– Ну что ж, спасибо тебе за интересную прогулку, но мне пора на работу, – с улыбкой сказала Валентина. – Было очень приятно пообщаться.

Когда они шли по тропинке к машине, им встретился мужчина с азиатской овчаркой. Огромная лохматая псина вдруг рванулась на поводке и басовито залаяла на Валентину. Та вздрогнула и испуганно отпрянула, а Алина, заслонив её плечом, вперила в зверюгу свой «фирменный» (или, скорее, отцовский) взгляд. Её верхняя губа приподнялась, по-звериному обнажая ровные, отбеленные у стоматолога зубы. Алина не издала ни звука, но пёс вдруг поджал хвост и трусливо прильнул к ногам хозяина.

– Ну что, понял, кто тут вожак? – хмыкнула Алина.

Хозяин уже призвал собаку к порядку, и они пошли дальше.

– Ух! – поёжилась Валентина. – Ну и зверь! Морда, как у медведя. – И добавила чуть лукаво: – А с тобой, оказывается, опасно встречаться на узенькой тропинке!

– Да, чревато, – сказала Алина без улыбки, но тут же постаралась смягчить жёсткое (опять же отцовское) выражение на лице. – Но только не для тебя, Валя.

Валентина, как и Лада, тоже уклонялась от конфликтов, но при этом бесхребетной не казалась. Когда Алину угораздило по привычке отпустить рискованную шуточку, Валентина посмотрела на неё мягко, но пристально и испытующе-внимательно, со своей лёгкой улыбкой Моны Лизы, и та вдруг ощутила себя идиоткой – настолько глупыми и неуместными показались её собственные слова под этим загадочно-мудрым взглядом. Так, наверное, божество смотрит на людей – своих неразумных детей, когда они в очередной раз набедокурят. Её сердце трепыхалось, словно зажатое в мягкой ладошке Валентины. Она стояла безоружная, беззубая, без своего ядовитого жала – и влюблённая до соплей и слёз. Она почти ничего не знала о Валентине и, вместе с тем, как будто была знакома с ней сто лет. И дело здесь было не в фактах биографии, они ей не требовались, чтобы чувствовать: перед ней – Женщина, та самая Леди, перед которой она готова преклонить колени. А может, к чёрту иерархию, эту модель «вожак – стая»? Может, любовь – это не взгляд снизу вверх, а когда душа говорит с душой на равных?

Алина ещё ни по ком так не скучала в своей жизни. Разлука, даже временная, темнела огромным холодным океаном, беспросветно отделявшим её от Валентины; тоска выкручивала её внутренности, как в центрифуге, выматывала до стиснутых зубов, до стона, а зов влечения дырявил ей сердце своим настойчивым обстрелом. Её рука сама тянулась к клавиатуре или телефону, чтобы написать: «Привет, Валя. Как ты?»

«Ну и накрыло же меня», – поражалась Алина величию и мощи этой волны цунами. Тайфун... Нет, горная лавина. «Оно» тащило, волокло с собой, закатывало в снежный ком, и невозможно было ни остановиться, ни отдышаться и разумно взглянуть на вещи. В этом бурном потоке не было места трезвому расчёту, анализу и критике.

«Это» творилось с ней, похоже, впервые в жизни. Всё, что было до – даже Лада – детские игры, пародия на чувства, жалкое подобие отношений. Мысли водили хороводы вокруг Валентины, и ей лишь огромным усилием воли удавалось входить в деловую колею, но когда она всё-таки переключалась, работа просто пёрла. Такого адреналинового кайфа она не испытывала даже на горных лыжах и сноуборде. Бешеная скорость, щекочущая лезвием бритвы опасность, риск, ветер в ушах и упругая струя обжигающего воздуха в лёгких – ничто по сравнению с этим мощным дыханием, которое открывалось в её груди сейчас. Это и была жизнь на максимальных оборотах, когда дышалось вот так. Прежде она вяло плелась по тропинке своей судьбы, а сейчас будто села на крутой и могучий байк и помчалась по широкой трассе. Хотелось рычать, притопывать и жадно ловить этот поток энергии, щедро хлынувший на неё Ниагарским водопадом. Хотелось... нет, не писать стихи, хотя это было тоже своего рода вдохновение. Зрело желание затеять что-нибудь масштабное, развернуться так, как она ни разу раньше не осмеливалась. Если не превзойти отца, то хотя бы наступить ему на пятки. И теперь Алина была уверена, что у неё достанет на это и смелости, и ума, и сил. Сейчас она жалела, что избавилась от некоторых отраслей своего бизнеса, но тогда был тяжёлый период, болезнь не позволяла ей вкалывать, как прежде. Но что сделано, то сделано; что отрезано – назад не приставишь. Оставалось только идти вперёд и искать другие пути и возможности, какие-то новые ниши, в которые она могла бы удачно вписаться и закрепиться там. И Алина принялась за дело. Теперь её интересовала сельхозтехника и выпечка хлеба.